Штольня имени Струкова

Глубоко, в самом центре Самары, спит бункер. Хорошо ему спится. Под многометровым слоем земли. Мышки-норушки давно ту землю норами изрыли. Насекомые на зиму от холода в ту землю прячутся. Корнями деревьев давно та земля проросла. Век бы ему и дальше спать, навсегда спрятав от людей Тайну. Да не так просто Тайну свою бункеру от людей схоронить.

А как все начиналось! Лет шестьдесят, а то и больше, тому назад, выгрызли строители в песчаном склоне бункер – советскому человеку просто на загляденье. Если, конечно, советский человек право любоваться подземными красотами имел. Но прошла война. И время послевоенное прошло. Не нужен стал советскому человеку бункер. И бросил его человек. А чтобы лазать, кому ни попадя, неповадно было, завалил этот бункер по самый вход. Хотя, злые языки шепчут, что входы сами собой обрушились. Но мы слухам не верим. И читателю советуем бдительность сохранять.

Надежно бункер замаскирован. Самая лучшая маскировка – это отсутствие маскировки. Посему, ходят непосвященные в Тайну граждане, спотыкаются о бетонные перекрытия входных тамбуров, катаются зимой по оврагам, образованным обрушенными коридорами, на санках, выбрасывают мусор в дверные проемы, наполовину засыпанные землей и заасфальтированные. Ходят, и не догадываются. Главного не знают. Да и откуда знать, что в песчаном холме бункер спит?

Однако не читали бы мы с Вами этих строк, если бы отдельные граждане не были наделены наблюдательностью и аналитическим складом ума. Там, где простой человек пройдет, не найдя ничего интересного, отдельные граждане насчитают несколько вентиляционных шахт, пандусов, определят тип убежища, примерную его вместимость, дату постройки и назначение. На то они и исследователи. Или, как модно говорить (на английский манер) диггеры.

Вот и эти два бетонных куба, торчащие из склона и заваленные под самый верх, не остались незамеченными. Еще несколько лет назад протискивали в узкие щели тогда еще молодые и полные сил тела Аналитик с Медведем. В надежде отыскать свою Мечту. Но Мечта смеялась над ними. Смеялась грудой пустых коробок, разбитыми бутылками, использованными презервативами, старыми газетами и прочим хламом. Невзрачен оказался куб изнутри. А ведь когда-то опрятен был. Да и не мог по-другому. С особой любовью у нас подземные дворцы возводились. С душой. А сейчас… Штукатурка осыпалась. Побелка вся сплошь уравнениями из высшей математики исписана – иксами, игреками и прочими мнимыми единицами. Кабели, проходившие под самым потолком – и те куда-то делись с отведенных им мест. Только следы еле заметные остались. Но Аналитик с Медведем не в обиде – у них все-таки плановый залаз, а не воскресное посещение музея. Хотя, тут я вынужден читателю дать пояснение. Иногда по воскресеньям музеи посещать стоит. Ибо в музеях иногда встречаются поистине интересные экспонаты.

Читатель справедливо заметит – если привходовое помещение завалено мусором, то отчего бы исследователям не пройти в сам бункер и не любоваться коридорами, переходами, лестницами, фильтровально-вентиляционными камерами и прочими атрибутами подземного объекта? Отвечаю. Такой возможности у исследователей не было. Потому как уходящий в склон коридор был добросовестно завален землей. Но как же? – справедливо возмутится вдумчивый читатель. Ведь бетонных куба было два! Почему бы уважаемому Аналитику и не менее уважаемому Медведю не протиснуться в другой узкий лаз и не войти в бункер другим коридором? Вынужден и здесь огорчить читателя. Второй коридор так же добросовестно завален землей.

Много лет прошло с тех пор. Но не спится Медведю. И Аналитику не спится. Да что там Аналитику! Давно уже стройные ряды пополнились свежей кровью. Теперь уже и Багси не спит по ночам. Тимур – и тот места себе в темное время суток не находит. Ворочаются себе каждую ночь, а не спят. Чуют сонное дыхание бункера. Даром простыни наглаженные изминают, а глаз до рассвета сомкнуть не могут. Не дает покоя спящий бункер. Уж так природа человеческая устроена – всё им Тайну подавай. Вон сколько бомбоубежищ и бункеров по городу разбросано! Лазай – не хочу. Но не лазают сквозь гостеприимно распахнутые гермодвери исследователи. Не выстраиваются в очередь в кассы музея "Бункер Сталина". Знай – рисуют себе чего-то, да фразами, PGP шифрованными, друг с другом по сети перешептываются. И не понять со стороны – то ли перепланировку квартиры кто из них задумал, то ли огород вскопать. Знай себе – по паркам да набережным с лопатами саперными рассекают. Вынюхивают.

А вынюхивать ничего и не надо. Вон они – входа. Бери, да копай! Но это только говорить легко – бери да копай! А взять и копать – ох как тяжело. И не понаслышке Медведь о том знает. Помнит, как несладко пришлось прошлой зимой. Раскапывали тогда они с Террористом взорванные после революции подвалы церкви. Бодро начали, да плохо закончили. Надорвали свои спины, кубометрами грунт на поверхность извлекая, да так до ходов подземных и не дорылись. Может, и не было никогда ходов этих. Теперь уже и не разобрать. Но то церковь. Там освещение электрическое. Там отопление паровое. Там комната для переодевания. Там комната для отдыха. Там сарай для инструментов. А здесь из всех удобств – комната 4 на 3 метра, почти под потолок заваленная мусором. Но нашим энтузиастам и того хватит. Переоденутся прямо тут, зажгут лампу газовую, расчехлят лопаты и… Вот тут читатель снова меня остановит. Постойте, скажет, а какой же из входов диггеры стали раскапывать? И будет совершенно прав. Потому что вероятность прокопаться равная: 50% – у левого входа. 50% – у правого. Но не просты были исследователи! Ох, не просты… Они ведь, если надо, и к магии прибегнуть могут. Вот Тимур, чародей третьего уровня, медитировал в буддийском храме о четырех углах. Глядел в хрустальный шар, что на одной из полок стоял. Чего только в шаре не видно! Но ему-то все видеть и не обязательно. Интересуют только входы в бункер. Левый. И правый. Выпало, что копать надлежало правый. А это если стоять лицом к склону, или лицом в долину? – спросит дотошный читатель. Но этим вопросом он рассказчика не смутит. Потому что ответ у рассказчика имеется. Правый, если стоять лицом к склону.

Пришли Медведь с Багси, переоделись в полусогнутом состоянии, достали лопаты. Приготовились штольню бить. Лампу зажгли. А сами не бьют. На то причина имеется. Ведь каждая штольня, пусть даже пока и не существующая, свое название иметь обязана. И решили исследователи дать ей славное имя товарища Струкова. Получилось "Штольня имени Струкова". Постойте, – возразит читатель – кто вообще этот товарищ Струков, что в честь него штольни называют? И имеют ли право всякие Медведи и Багси имена штольням раздавать?! Успокоим читателя – право давать имена штольням всякие Медведи и Багси имеют. А Струков, заметим, товарищ был достойный, раз в честь него штольни называют. Иначе бы не называли.

Вот теперь все формальности улажены, можно и лопатами помахать. Легко дело идет – один копает, другой грунт вынимает. А вынимать далеко и не надо – вот он, тамбур, почти весь пустой. Такая пустота для тамбура излишня. Потому, песком ее, песком! А песка много! Скоро лопата ударяется обо что-то железное. Что там? Извлекает на свет Медведь классическую вентиляционную решетку. Ту самую, со свинцовыми спайками. Такие только на воздуховодах в бункерах времен войны стояли. Просиял Медведь. Просиял Багси. И с удвоенной силой копают. Аж пот в три ручья льется. Так это и не проблема. Когда жарко, лишнюю одежду можно снять. А как станет холодно – надеть снова. А вот еще артефакт! Что это? Дырявая сковорода? Нет! Это самая обыкновенная крышка от самого обыкновенного фильтра ФП-100. Такие в бункерах времен войны ставили. Хороший фильтр. Правильной цилиндрической формы. А сбоку – ручки. Чтобы тот фильтр особо удобно по узким переходам носить было, где толком-то и не развернешься.

А вот дальше фильтры не попадаются. И решетки не попадаются. Только песок. Самое время отложить раскопки до следующих выходных.

А они не за горами. Только Медведя нет. И лампы. Но, для подающего надежды диггера это не беда. Он и при свете свечи копать может. В 19 веке, думается мне, горнопроходчики вряд ли более совершенными осветительными приборами пользовались. Потому, углубляет Багси штольню. А копать все опасней и опасней. Того и гляди свод опустится! А результатов труда всё не видно – ни тебе стен, ни гермодверей, ни самой захудалой лестницы.

А в штольне имени Струкова своя атмосфера. Мистическая. Приехал как-то в один из выходных Багси. Зажег свечу. Залез в штольню. Замахнулся саперной лопатой, да так и заснул сном богатырским. А когда глаза открыл – уже смеркалось. И свеча давно потухла. А тело тяжестью налилось. И усталостью. Окоченеть успело. Собрался с силами юный диггер. Разогнул закостеневшую спину. Вылез на поверхность. Осенил себя крестом православным. Да домой, в ванну горячую.

А бункер все не показывался… Этак можно и весь склон перелопатить. А заветных объемов все равно не найти.

Долго Тимур-чародей мантры читал и в астрал глядел. Все ответ искал – куда штольню бить. Нет ответа. Разве что левее копнуть. Да чуть ниже.

А место проходки не пустует. То с проверкой Тимур заглянет – как вам копается? То Сэйлор нагрянет – на решеточку поглядеть. Со свинцовой пайкой. А то и просто дети какие залезут – интересно же узнать, что там такое! С факелами самодельными. Только не откапывается бункер. Словно и не было его никогда. Но не просты диггеры! Не проведешь их! Недаром по ночам не спят, дыхание его слушают.

Копают влево. Хорошо копается! Ловко Багси лопатой орудует. Только успевай, Медведь, грунт вынимать. А Медведь успевает. Но с трудом. И смотрит на товарища. И завидует завистью белой. Ах, как бы и ему было 19 лет! Да силы те... Вот бы он тогда... Но давно уж тот возраст золотой прошел. И силы уж не те. На поиск Мечты все силы растрачены. В сырых бункерах молодость осталась. В штольнях холодных. В горах Жигулевских. А Багси совсем другая жизнь ждет. Много объектов найдено. Много информации собрано. Много сделано. Ходи себе на здоровье!

Насыпает Багси грунт в ведро. А ведро карабином к веревке прикреплено. Надежная веревка. Промальповская. Такая не подведет. Тянет Медведь за второй конец. Вынимает ведро. Головой качает. Все песок да песок. Высыпает. Да не просто на пол, а так, что бы мусор весь засыпать. Много грунта вынуто. Совсем мусора уже не видно. А бункера все нет. Умели раньше объекты ко сну готовить.

Хороший колодец вырыт. Глубокий. Можно в полный рост на его дне стоять. А можно и попрыгать. А свода все равно головой не достать. Только не легче диггерам от этого. И души их широкие пива просят. Много в те души войдет, если до источника влаги добраться. Но не идут ребята в магазин. И в киоск не идут. Потому, что сначала надо дело сделать.

Идет человек по дорожке. Совсем взрослый. Пяти лет отроду. Сам идет. Пусть и неловко. Хорошее настроение у человека. Выражается настроение пением. Громким. Каким только взрослые люди поют. А глаза у человека добрые. Голубые. Идет человек по дороге. Песню поет. Остановился. Непонятно ему. Непонятно, почему в склоне щель бетоном отделанная. А из щели той свет мерцающий. Да басы трехэтажные. Как не заглянуть? Заглянул человек. Отшатнулся. Исказились голубые глаза в ужасе. Отпрянул человек от щели. Как не отпрянуть? Когда в мрачном подземелье свечи горят? И тени в свете мертвецком, со звездами во лбах. Тени не простые – с лопатами в руках. И с ведром. Лопаты – понятно – клад рыть. Но ведро зачем?! Клад мерить?

Совсем приуныли ребята. И стали бить штольню напрямик. Вот тут удача и повернулась к диггерам своим безносым лицом! Повернулась в виде досок и бревен, брусов и скоб. Да и грунт здесь – не песок, а земля. Вот оно! Близок, близок бункер. Теперь не уйдет! Только что же это получается? Вот – брусчатый пол. Вот – дощатая стена. Стена – это громко сказано. Давно сгнили доски и превратились в прах. Но где же бетон? Где потолок? Ни того, ни другого. Видно, обрушился потолок. Читатель снова меня перебьет: разве в советском бункере может потолок обрушиться сам собой? Ответ отрицательный. В советском бункере потолок сам собой обрушиться не может. Но есть исключение: если стены бункера не деревянные.

Рано сдаваться. Вонзается лопата в мерзлую землю. Звякнуло под лопатой. И еще. Неужто еще артефакт? Нет. Что-то похожее не ступеньку. Неужели лестница? Снова ответ отрицательный. Не лестница. Тогда что же? Металлический уголок. И две окаменелости, в прошлой жизни бывшие многожильными кабелями.

Вот теперь дело сделано. Найден вход в бункер. Или то, что некогда им было. Пусть теперь другие головы ломают. А наши герои сбухтовывают веревки, зачехляют лопаты и выбираются на поверхность. Натуры широкие пивом наполнять. И воздухом морозным. А пока копали ребята, улицу всю снегом замело. Осенью забрасывались, а выбросились зимой. Вот так чудо!

Идут ребята по главной в городе Куйбышеве улице. А какая в городе Куйбышеве улица самая главная? Вон их тут сколько! Ответ простой. Самая главная улица в городе Куйбышеве – улица Куйбышева. Спросите у кого угодно, если мне не верите.

Идут товарищи. Пиво из горлышка прихлебывают. Пиво то карабином "Иремель" открыто. Оттого вкуснее.

Недолго ребятам идти. Вот и пустырь, известный в узких кругах. Огромен пустырь. Забором обнесен. Что бы посторонний глаз широтой пустыря не дивился. Но не просты Медведь с Багси. Знают – есть в заборе дырка. А за забором картина открывается – аж дух захватывает. По периметру – домишки старые, дореволюционные. Давно те дома брошены. У иного крыши нет. А тот и вовсе стен лишился. А в центре пустыря – сваи вбиты. А на сваи те – скворечники деревянные надеты. Чтобы не портились сваи от всяких погодных условий. И коммуникации подведены. Видно, стоять здесь было цеху заводскому. Да не сложилось. Только сваи и остались. Да фундамент залитый. Добротно залитый.

Но не нужны сваи Медведю. Равнодушен к сваям Багси. Колодцы ребята ищут. Пятиметровые. Есть такие! Только не пятиметровые, а двух. И мусором завалены. Доверху. Кладка просматривается. Хорошая кладка. Дореволюционная. Тогда умели безо всякого бетона такие казематы возводить – аж дух захватывает! Только от колодцев с мусором дух не захватывает. Потому как обыкновенные это погреба. Шахтного типа. Постойте! – возмутится читатель. Как это – обыкновенные?! Обыкновенные погреба выглядят совсем не так! Прав читатель. Однако и автор не солгал. Погреба обыкновенные. Только есть небольшая поправка. Погреба обыкновенные для 19 века.

Совсем уж было расстроились диггеры. Домой засобирались. Закинули за плечи рюкзаки. Сделали несколько шагов. И передумали. Как не передумать – вон, у самого входа в полуобрушенный подвал, фильтр лежит. Воздхоочистительный. ФП-100. Сведущему человеку сразу ясно. А для несведущих, на боку его зеленом, краской черной выведено: "ФП-100". Чтобы ясно стало.

Виданное ли это дело, когда средь бела дня фильтры под открытым небом валяются? Медведь с Багси посовещались, и решили – невиданное! И фонари включили. Ныряют в подвал. А фильтров там – видимо-невидимо. И у каждого на борту – "ФП-100". Не ошибешься. Непонятно Медведю. И Багси непонятно. С чего бы это фильтрам, пусть даже и "ФП-100" просто так валяться в подвале? Ответ простой – не с чего. А фильтры, вопреки простому ответу, в подвале имеются. И разбросаны по полу. Только некоторые в деревянные ящики упакованы. И штабелем в углу сложены. А некоторые ящики сломаны, и валяются пустые. Вот теперь и Медведю, и Багси всё понятно. Да и читатель, я думаю, догадался. А если не догадался – поясню. В подвале некогда был склад этих самых фильтров. Воздухоочистительных. С надписью "ФП-100" на борту. Удобно! Надо фильтры в бункере под городской больницей поменять – так и ходить далеко не нужно. Вот он – склад. Под боком. Да и еще бункера рядом есть. И бомбоубежища. И во всех – такие фильтры. Полюбовались исследователи на склады Родины, да и засобирались домой. Устали за день. Да и пиво действие возымело. Прощаются. До следующего раза.

Медведь, декабрь 2003