Подземелье еще не откопали, но у него уже есть директор!
Мы уже рассказывали о раскопках, которые ведутся в Саратове («КП» за 3 апреля). Буквально через неделю после выхода статьи нам позвонили из Ярославля.
– Что вы пишете про Саратов? Вот у нас точно есть бункер Сталина!
Мы сразу поехали в Ярославль. Ведь согласно постановлению Государственного Комитета Обороны номер 945 от 22 ноября 1941 года за подписью самого Сталина, в списке городов, где распорядились построить «специальные убежища», Ярославль значится первым!
Его здесь так и называют – «бункер Сталина». Легенды, с ним связанные, знает любой местный. Что принимать построенный спецобъект приезжал Берия. Что строителей-зеков расстреляли на месте и закопали тут же. Что отсюда по дну Волги проложен кабель аж до самой Москвы... Он целиком упрятан под землю. Наружу выходят только труба диаметром сантиметров тридцать – видимо, от спрятанного под землей дизель-генератора – и мощная каменная будка-воздухозаборник. В нее с полсотни лет лазит пацанва, но без толку. Последняя «экспедиция», пробравшись в боковой узкий каменный ход на десяток метров, наткнулась на решетку из железнодорожных рельсов.
– Ой, сынок, да где ж ты сейчас свидетелей найдешь?! – всплескивает руками Зинаида Григорьевна Проказова, семидесятилетняя санитарка санатория «Красный холм». – Муж мой в то подземелье бегал, да он семь лет как помер.
Подземелье находится в 20 километрах от Ярославля, на территории санатория, так что вся здешняя обслуга в курсе дела. Покойный муж Зинаиды Григорьевны тоже работал в «Красном холме». Почти до самой смерти про главный здешний секрет своей половине ничего не рассказывал.
– Партийный был, – ворчит старая санитарка, – по натуре молчун, как и братовья его. Соберутся, бывало, и идут на то место, а меня не берут. Детские годы, говорит, вспоминаем. А вот под старость его прорвало. Говорит: «Зинаида, я тебе покажу бункер Сталина».
Привел к холму: «Здесь входы были. Их потом взорвали и землей засыпали».
Оказалось, что он заходил внутрь, что называется, на легальных основаниях. Пацанов оттуда гоняли, но ему разрешали иногда проведать мамку, которая работала в бункере прачкой. А для кого стирала, запамятовал. Память вообще странная штука. Вот запомнил мужик, что входные двери были выкрашены одна в зеленый, другая в желтый цвет и пронумерованы: на одной единичка нарисована, на другой – двойка. А сколько там этажей, забыл. Зато запомнил, что был там огромный зал. А в нем стояли мраморные столбы.
Рассказывал муж и про строительство. Работали заключенные. Ходили под конвоем, все было огорожено колючей проволокой. Когда все было готово, их увезли. Но, чтобы расстреливали, такого не помнит. А когда закончилась война, из подземелья все подчистую вывезли. Потом приехали саперы и подорвали входы.
Спотыкаясь о бревна прошлогоднего трехметрового борщевика, мы с Алексеем Бурцевым, главврачом санатория «Красный холм», подходим к каменной будке. Это вентиляционная шахта. Сооружение мощное, с каркасом из железнодорожных рельсов.
Гляжу вниз. Метров через пять-шесть колодец дает боковое ответвление. Туда и лазят местные пацаны. Таких шахт было две. Лет двадцать назад одну снесли, построив на том месте гараж санатория. С уцелевшей шахтой и вовсе конфуз. Некая баба Маша в восьмидесятых устроила рядом свинарник. А чтобы не забивать навозом очистные сооружения, проложила деревянный лоток до шахты и туда сваливала свинячье дерьмо.
Второе напоминание подземелья о себе – «выхлопная труба», торчащая из земли метрах в ста от шахты. Года четыре назад из соседнего городка Тутаев приехали два мужика на раскопки. Не представившись никому, просто молча поставили два столба, блок и начали копать землю рядом с трубой. Вдвоем, лопатой и ведром, с риском для жизни они проделали в глинистой почве колодец шириной два на два и высотой шестнадцать метров!
– Мне бы таких трудоголиков! – восхищенно цокает языком главврач Бурцев.
Но титанический труд пошел впустую: мужики докопались до потолка бункера и застряли. Попытались долбить ломом, но тот со звоном отскакивал от крепчайшего бетона.
Кстати, подземелье еще не откопано, а в Ярославле уже существует Музей «Бункер Сталина». С расчетным счетом, с телефонами, даже с директором. Обалдеть. Я на всякий случай позвонил.
– А можно к вам на экскурсию?..
– Ну-у-у... музея еще нет. Не допускают меня туда, – раздался в телефоне скрипучий голос «директора музея».
– Гм. Извините, а кто вас назначил на эту должность?
– Гендиректор ПО «Нефтехимсервис».
– А какое он имеет отношение к историческому военному объекту?
Молчание.
Позже мне объяснили, в чем фишка. Директор этого самого ПО Столяров – депутат областной Думы. Годов с 90-х, когда про бункер начали писать в местной прессе, не стало ему покоя. Сделал несколько запросов, но всюду отвечали, что такой объект не значится. И вот ситуация. Есть огромное подземное сооружение. От него последовательно открещиваются и военные, и спецслужбы. Так давайте его сюда! Правда, забыли про санаторий «Красные холмы», под которым раскинулся бункер и который по самому этому факту и должен хозяйничать в подземелье.
– Откопать его надо, это факт! – чешет в затылке главврач Бурцев. – Но сначала надо обследовать, восстанавливать, выставлять охрану... бр-р-р! Откуда деньги? Средства необходимы колоссальные. И что с ним потом делать? Музей? Но пойдут ли туда люди? А может, просто шампиньоны в нем выращивать?
P.S. А действительно, что с ним делать? В Самаре в «бункере Сталина» – музей, в Саратове и Ярославле подземелье пока не откопали, еще думают. Может, у читателей есть идеи? Кстати, в постановлении 945 за подписью Сталина, кроме этих городов, строили спецубежища еще в Ульяновске, Сталинграде, Горьком, Казани. Как было там? Что с этими подземельями сейчас? Может, еще остались живые свидетели строительства? Звоните (095) 257-59-85, пишите pavlov@kp.ru
Андрей ПАВЛОВ, газета "Комсомольская Правда" от 30.04.02
"Комсомольская Правда", конечно, отличилась. Все указанные в статье факты имели место, но совсем не там, не так, не в той последовательности и взаимосвязи, как они излагаются. В этом "Комсомолка" превосходит "Комсомольца": в том уже сама изначальная посылка обычно оказывается враньём. Видимо, журналист бродил по окрестностям, слушал слухи и мемуары бабок, но на месте не смотрел, и с нужными людьми не разговаривал.
Далее по пунктам:
1) Упомянутая вентшахта, присутствующая на фотографии. Находится не у корпуса пансионата, а непосредственно за пансионатским свинарником, что за дизельной. Так что дерьмо свиное туда вовсе не бабка сливала, а дружный коллектив свиноводов. Единственная виденная мной ложная вентуха. Или просто недоделанная. На глубине двух метров в ней имеет место быть бетонное дно, пробитое, так что видно, что ниже него стены не идут. Есть отвод в сторону, но длина его не более метра, а далее он заканчивается и идёт песок. В нём сохранились доски опалубки, усиливающие впечатление недоделки. Кстати, у свинарника в крапиве валяется огромный гипсовый Сталин.
2) Два мужика, копавшие 16-метровую шахту у вентухи и дорывшиеся до потолка объекта. Мужиков было не двое, а четверо, копали они не у вентухи, а в стороне, чуть правее и гораздо ниже по склону, у трубы из нержавейки, что, вкупе со второй трубой, уходит там вертикально вниз из квадратного колодца. На глубине колодца нет, трубы идут прямо в песке до глубины не менее 17-18 метров, но на пятнадцатом метре геройских копателей встретила вода – уровень Волги. Никакого потолка.
3) Касательно холма с двумя дверями: ничего сказать не могий. Не говорил никто. Судя по остальному содержанию статьи, две двери навеяны архетипом подземного сортира.
Вот и всё по статье. Теперь далее, по самому объекту. В течение двух часов господа Гуло и Диктатор бодро рассекали сквозь жару по склонам, заросшим крапивой, шныряли по кустам на глазах изумлённой публики санатория, аки злыдни писеньковые, а также подозрительно тщательно прогуливались вокруг корпусов всё того же санатория. Помимо того, допрашивались хмурые аборигены. Самым показательным был ответ Большого Механика Санаторного Гаража: "А, это вы насчёт бункера? У которого труба из земли торчит, и вентиляция бетонная? Ничего такого здесь нет. И никогда не было". На самом же склоне поиски увенчались ничем. Крапива, изволите ли видеть. В рост среднего диктатора.
Увянув, мы решили сожрать булку и ехать домой, но тут нам попёрло. Уже на выходе, у самых ворот санатория, был пойман ничего не подозревающий мужик, мирно беседуюший с бабкой, и напоминающий сильно растолстевшего Донатаса Баниониса в роли бендеровца. Сей муж в течение неторопливой и дьявольски продолжительной беседы поведал нам расположение вентухи и трубы, а также массу народных сказок, преданий и суеверий касательно бункера. Самым ценным в его инфе было упоминание ещё двух вентух, снесённых при постройке корпусов санатория, а ещё байки о парне, копавшем погреб в корпусе напротив водолечебницы, и наткнувшемся на кирпичную кладку, и об охотнике, нашедшем далеко в лесу выход из бункера. Кроме того, поселянин просветил нас, что копают здесь с перерывами уже лет десять, в газетах пишут и по телеку кажут в среднем раз в год, а последнего копателя полтора года назад шугала ажно ГО, куда кто-то стукнул.
Сожрав отвратительно горячую булку и запив её закипающей минералкой, краеведы направились на дальнейшие поиски. Что самое удивительное, поиски не принесли результатов. Совсем отчаявшись, я спросил мужика, шуровавшего что-то в развалинах свинарника:
– А вентуха-то бетонная где?
– А что мне за то будет? – поинтересовался абориген.
– Пиво. – Сказал я. И честно добавил:
– Но пива у меня нет.
– Вот она. – Кратко ответил свинокопатель, ткнув пальцем в вентуху, маячащую в окне у него за спиной, метрах в пяти. Кстати, тем в очередной раз был подтверждён тезис, что тотальное прочёсывание местности и допрос третьей степени пойманных аборигенов приводят к одним и тем же результатам: в самое время разговора Гуло как раз обнаружил вышеупомянутую вентуху за крапивой и борщевиком.
В приподнятом настроении мы стали переодеваться, и я горько пожалел, что не постирал(и не просушил, и даже не распаковал) шмотку после Керчи. Ещё утром в Москве я заметил, что ботинки поросли всеми видами флоры и, возможно, фауны, всех цветов и оттенков("...Оно переливается всеми цветами радуги, и каждый цвет неприятен по-своему..."). Ботинки-то я взял другие. А вот на перчатки-то, подшлемник и комбез не посмотрел, а зря. Подшлемник пах трупом, перчатки злобно прилипли к рукам и сыто чмокали при движении, и лишь комбез имел столь отравленные свойства, что не изменил ни своего вида, ни особого, присущего лишь ему одному запаха. Этим он лишь усугублял ситуацию. Во всяком случае, свинокопатель, пришедший посмотреть, что мы там делаем, при виде меня сказал "О Господи!", отодвинулся метра на три и попросил сигарету. Впрочем, всё это великолепие я вскоре снял, выяснив подложность вентухи. После герметизации транса аромат несколько стих, копатель пододвинулся поближе, и пошёл разговор.
Оказалось, что шурф у вентухи, ещё десяток подобных же на склоне и раскопки трубы – его рук дело. Банда из четырёх безумных деревенских мужиков за год-два провернула работы, по объёму вполне соответствующие всей истории "Летучих Мышей"!!! Два шурфа хотя бы взять, оба в песке, один двенадцать, другой – пятнадцать метров! Это, знаете ли, не козявки трескать... Слово за слово, хреном по столу, но он показал нам Трубу. Это было торжественное зрелище.
Из ямы диаметром метра четыре и глубиной метров пять торчали брёвна крепи, куски кладки и метра на полтора вверх – блестящая стальная труба. Как он пояснил, раньше труба была выше, но колхозники отпилили её на свои нужды. Раньше труба выходила из квадратного колодца, закрытого решёткой и крышкой. По его предположениям, труба эта – выпуск дизеля, а рядом с ней в тот же колодец выходила труба пониже – воздухозабор дизеля. Копали они года четыре назад, с июля по декабрь, после того, как ярославцы, работавшие там до них, переругались и уехали. На глубине метров десяти песок прорвал крепь, и копателя завалило, поломало все рёбра с левой стороны, но это никого не остановило, если не считать того, что товарищи его с тех пор наотрез отказывались лезть в шурф, и рыл он один. На пятнадцати метрах выступила вода, как они позднее прикинули, это был уровень Волги. Тогда они пропилили в низу трубы отверстие, и зимой из неё получилась вытяжка, заморозившая воду, ломом прошли ещё около метра, и с водой стало совсем туго, то есть наоборот, слишком хорошо. Проволока, пущенная в пропиленную в трубе дырку, уходила вертикально вниз ещё метра на три, а далее труба шла горизонтально под склон. На работу плюнули, шурф обрушили.
Говорит, самым весёлым в процессе работ были корреспонденты: "Сядет такой на стульчик раскладной и сидит. Смотрит заворожено, как мужики вёдра из шахты воротом тягают, слушает, как я снизу гукаю. А иногда подойдёт осторожненько, в люк заглянет, а там пар, да ещё я курю на двенадцати метрах. Скажет: "Глубоко...". Головой покачает и опять сидит... И не спрашивает ничего..."
Вот так и рождаются нездоровые сенсации.
Далее он показал нам выпуск воды из бункера – правее метров на пятнадцать, если смотреть со склона(далее – ЕССС, то бишь, "Если Смотреть Со Склона"), и гораздо ниже(выхлопная труба, таким образом, оказывается где-то в середине склона). В неглубокий кирпичный колодец сходятся две трубы, одна из склона, другая сбоку, и лишь потом уходит в склон, а из колодца идёт труба до Волги. Из наличия двух труб сей искатель почему-то заключил, что бункер состоит из двух независимых сооружений.
Левее его метров на пятьдесят, ЕССС, на том же уровне находится очень весёлый водозабор. В круглый кирпичный колодец со склона спускается труба, предположительно, из артезианки, что благополучно гниёт в центре санатория. Из колодца вода самотёком идёт по трубе под склон. Изначально водозабор предполагался из Волги, но труба почему-то оказалась не доведена до воды метров десять, и даже не подсоединена к общей системе. Снабжение из артезианки в этом месте понять несложно – в Красном Холме минеральные воды, понимаете ли, с которых и началась санатория.
Сейчас на поверхности можно обнаружить лишь два этих колодца и вертикальную стальную трубу – все остальные трубы были прослежены шурфами, которые теперь уже заплыли. Что характерно, и очень странно, трубы местами сварены, местами соединены муфтами на резьбе (это десятисантиметровые-то, стальные!!!), а местами просто состыкованы, то есть соприкасаются торцами. Тщательность пополам с раздолбайством?
По фронту следы объекта прослеживаются метров на сто – это пять или шесть взорванных штолен с деревянной обделкой, уходящие в склон. Они видны в виде траншей поперёк склона. Что характерно, две крайние левые ЕССС штольни на протяжении первых метров пятидесяти не взорваны, а забиты землёй. А далее пятидесяти – взорваны. Сделано так потому, что прямо под ними параллельно склону проходит ещё одна забитая землёй штоленка, на дне которой миноискатель ловит какой-то металл. Сами штольни, по рассказам копателя, почти идеально круглые в сечении, 220 на 205 сантиметров (именно так, и никак иначе, но мне кажется, что они просто деформировались), обделанные двухсантиметровой шпунтованной(!!!) доской. Под центром штольни проходит дренажный лоток где-то 25 на 40 сантиметров, обделанный, предположительно, осиной, причём землёй он не забит. Копатель проверял его длину старинным казацким способом: запускал туда игрушечный луноход на шнурке. Уезжал метров на сорок-пятьдесят. Жаль, в бункер не заехал, а то бы археологи через триста лет гадали: зачем Сталину в апартаментах детский луноход... Кстати, были там и рельсы, и вагонетки. Говорят...
Параллельно склону проходят две дороги, одна внизу, у выходов штолен, другая наверху, посерёдке склона, в тех местах, где она проходит над штольнями, их потолок укреплён здоровыми брёвнами. Обе дороги идут к остаткам пристани, метрах в пятидесяти правее объекта, ЕССС. Неясно, зачем нужны были две дороги – если только штольни не выходили на двух уровнях.
Весь грунт на территории санатория – песчаный, с редкими прослойками не пойми чего, но не водоупора, потому что воды ни фига нет аж до самого уровня Волги, а это – тридцать метров от кромки обрыва. Эти тридцать метров, если вести штольни горизонтально в склон, дают нам объект на глубине 20-25 метров.
Всё, что накопано и взорвано после войны со стороны Волги – это всего-навсего подходняки для постройки объекта, причём взорвано всё так, чтобы не повредить существующие коммуникации. Так что подрывники в данном случае выполняли обычную рутинную работу. Вопрос в том, где находились, или находятся, и существуют ли вообще штатные выходы из бункера. О холме с двумя дверями общественность нам ничего не сказала, а если бункер не был завершён, то его вполне могли законсервировать, не доделывая выходов на поверхность.
Теперь кратко об истории места. До революции на месте санатория находилось имение некоего купца, именуемого в народе Калашниковым (эх, Лермонтов! эх, АКМ! эх, Русский Народ!). Сей муж нашёл в Красном Холме минеральную воду, ради чего и организовал у себя водо- и грязелечебницу. После революции имение стало санаторием ВЦСПС, и пребывало таковым до войны. В войну, после указа №945 (если Гуло не путает, а память не врёт) о строительстве запасных командных пунктов (а там и Ярославль упоминается), территорию обнесли колючей проволокой, организовав на ней Штаб Партизанского Движения – типа, вообще всего партизанского движения. На противоположном берегу Волги до сих пор сохранились зенитные позиции, на этом, где-то в кустах – окопы и ДОТы, держащие дорогу от пристани (сам не видел). Из Штаба целыми днями возили баржи земли, сваливая их на левый берег Волги пятью километрами ниже, где-то на полпути до Ярославля. Говорят, кучки немаленькие, даже и огромные (опять сам не видел). Баржи, проходившие мимо, останавливались НКВДшниками, обыскивавшими народ – в единственном месте Волги выше по течению от Ярославля. Когда река вставала, от Ярославля до Красного Холма шли грузовики с охраной, сначала землю вывозили, а потом – оборудование завозили.
Копатель сообщил нам два эпизода из жизни, абсолютно ничего не означающие. Первый рассказывал ему дядька, которому в 1942 году было девять лет. Набазурились они с друзьями зимой выходить с коньками на реку, и когда с Ярославля идут полуторки к Красному Холму, цепляться за задний бампер – и вперёд на коньках. Охранники шугали их, но не злобствовали. Однажды прицепился он к грузовику, а у того полог брезентовый ветром завернуло, и видит: машина доверху забита коврами, а на самом верху два бойца один ковёр раскатали и лежат, курят, посмеиваются. А второй он слышал по радио. Оказывается, во Владимире был до войны богатый музей ковроткачества, который эвакуировали невесть куда, а в эвакуации он потерялся... Вот, типа, сиди и думай...
Но к главному. Трудно предположить, завершили бункер или нет, но местное население упорно утверждает, что было время, когда он работал. Ходят легенды про богатую мраморную отделку, дубовые панели, про женщин, работавших там уборщицами. Но, как известно, именно слухи про Уборщиц, Допущенных Куда-то Туда, всегда оказываются дезой. Так или иначе, после войны на местности работали сапёры, упорно что-то взрывали, а потом в санатории опять воцарились ВЦСПС и минеральные воды, а остались только слухи.
Честно говоря, если бы не сообщения об огромных грудах земли на другом берегу Волги, я бы сильно сомневался, что бункер существует. Потому что тут тебе и трубы несостыкованные, и полное отсутствие наблюдаемой вентиляции, и вентуха ложная. С другой стороны, если он существует, то вентиляция вполне может быть встроена в здания санатория, построенные в сороковые годы, и замаскированный вход вполне может находиться там же. Короче, полная неопределённость – трусы на ручке двери висят...
Кстати, информация к размышлению: по возвращении в Москву на спидометре у Гуло накрутилось семьсот километров.
Санаторий строился в самое взаиморазличное время, но на момент постройки хрени там была уже пара корпусов и усадьба помещика.
Диктатор, Москва, 17.08.02
См. также статьи, перечисленные в разделе "По другим городам и весям" страницы "Диггинг".